Профессия — это то, что является частью вас, и совершенно нормально иногда перегорать или замечать, как свойственные вашей деятельности навыки проявляются в повседневной жизни вне работы. 

Рано или поздно, перед любым человеком встает выбор: полностью отдаться своему делу или остаться собой. Если вам не приходилось выбирать, то, скорее всего, вы еще не нашли свое призвание. Такому выбору наиболее подвержены врачи, юристы, журналисты, люди творческих профессий. Если выбор делается в сторону своей работы, то ожидайте появление профдеформации.

Профессиональная деформация — когнитивное искажение, психологическая дезориентация личности, формирующаяся из-за постоянного давления внешних и внутренних факторов профессиональной деятельности и приводящая к формированию специфически-профессионального типа личности.

Изначально профессиональную деформацию связывали с распространением выработанных человеком профессиональных стереотипов на другие сферы его жизни, включая поведение вне профессии и общение.

Одна из самых частых причин профессиональной деформации, как утверждают специалисты, — это специфика ближайшего окружения, с которым вынужден иметь общение специалист-профессионал, а также специфика его деятельности. Другой не менее важной причиной профессиональной деформации является разделение труда и всё более узкая специализация профессионалов. Ежедневная работа, на протяжении многих лет, по решению типовых задач не только совершенствует профессиональные знания, но и формирует профессиональные привычки, стереотипы, определяет стиль мышления и стили общения.

Давайте разберем несколько профессий и их отражение на повседневную жизнь

Бухгалтеры — эти ребята про порядок во всем. В их крови уже живут страсть к планированию каждой мелочи и страх перемен. Обычно бухгалтерами становятся те люди, которые учились в школе на пятерки и любят сидеть на одном месте. Желательно до пенсии. Если в холодильнике у вас все распределено по контейнерам с надписями, суббота у вас — день уборки, а воскресенье — поездки в горы, все футболки и носки сложены по цветам, то в вашем доме живет бухгалтер. Все это кажется только плюсами, ведь всегда и везде порядок, но жить с перфекционистом не так то и легко. Бухгалтеры очень пунктуальны и дисциплинированы, и того же требуют от окружающих, даже если человек творческий и беспорядок — его привычная стезя.

Программисты. Помните, как в сериале «Кремниевая долина» у героев любимым развлечением было подбрасывать двухцветный мяч и считать, сколько раз он упадет каждой из сторон? Самые простые бытовые задачи айтишники превращают в математическую, с разными вариантами решений, даже если задача — просто заказать пиццу. Это все усложняет и утомляет людей вокруг, даже если результат будет идеальным. В любое дело программист уходит с головой — уборка квартиры, посадка цветов, приготовление ужина. И только попробуйте его отвлечь. Айтишники часто оценивают других с точки зрения пользовательской продвинутости. Их язык представляет собой своеобразный шифр, понятный лишь посвященным. Им удобен код, который предполагает четкие правила и логику. Если во внешнем мире случается что-то, что не поддается логическому объяснению, это может вызывать у них раздражение или отстраненность.

По поводу врачей думают, что они анализируют каждого члена семьи и глазами, как сканером выявляют болячки, или же спокойно могут есть сендвич в морге. Однако это не совсем так. Врачи подвластны выгоранию, когда уже не могут проявлять сочувствие к каждому пациенту. Не только врачи, но также, например, журналисты, судьи или военные — все, кто имеет дело с какой-то болезненной стороной нашей жизни, склонны не впускать в себя боль, отчаяние, горе, с которыми они сталкиваются на работе. Это как предохранитель души, который защищает от всего, с чем мы не можем справиться, что не сможем переварить, переработать. Но, когда этот механизм дает сбой, когда врач перестает сочувствовать пациентам, судья — сострадать, атрофируется человеческая чувствительность, тогда исчезают и краски жизни, а человек чувствует себя роботом-профессионалом.

Юристы не только дадут фору всем другим в использовании канцеляризмов, они способный заформализовать самые обыденные явления жизни. Например, чтобы ответить ребенку на вопрос, почему Дед Мороз передал ему подарок не лично, мама-юрист может прочитать мини-лекцию про «делегирование полномочий». Юристы склонны дотошно аргументировать свою позицию даже в мелких бытовых ситуациях, а опаздывая на встречу, обязательно пришлют вам скриншот из карты с подтверждением своего местонахождения и наличия пробок. Юристы, конечно, всегда действуют по правилам, «Нормальные герои всегда идут в обход» — это не про них. Они проверяют все документы, читают все инструкции и будут ругать за несознательность тех, кто этого не делает. В каких-то ситуациях это очень хорошо, но в каких-то может быть и плохо, иногда нужно больше гибкости, бывает полезно действовать не по уставу.

Теперь переходим, на мой взгляд, к самому интересному и скрытому — журналисту. Вообще, когда кто-то говорит о журналистах, у большинства людей сразу появляется в голове картинка: надоедливый человек с камерой и микрофоном бегает за звездой и задает каверзные вопросы. Однако журналисты, наверное, одни из самых черствых ребят в мире. Рано или поздно, перед каждым журналистом встает выбор: остаться человеком или стать настоящим журналистом. При выборе второго обратного пути уже нет. Журналист не обладает эмпатией, сочувствием, состраданием при выполнении своей работы. Достаточно всего нескольких месяцев работы с настоящими профессионалами, чтобы в человеке пропало все святое. 

Журналисты, наверное, самые глобальные циники. Ежедневно — это десятки разговоров на тему: «Что у нас сегодня? ДТП? Нет жертв? Жаль». Люди ненавидят работников СМИ за то, что они освещают связанное со смертью, изнасилованиями, наркотиками и кровью, но как показывают рейтинги и аналитика, эти же люди больше всего и любят читать или смотреть материалы на такую тему. 

Возвращаясь к теме статьи о профдеформации, хочу привести несколько кейсов.

Почему важно сохранять объективность и трезвость ума

Представим такую ситуацию. Журналистка берет интервью у военного, который недавно вернулся с зоны боевых действий. Он рассказывает душещипательную историю о том, как напролом шел уничтожить врага, как потерял всех товарищей. В один момент журналистка принимает сторону своего респондента, сочувствует, называет его героем. Следующий вопрос будет о том, на какие жертвы пришлось пойти солдату, и подразумевается ответ по типу: «Пришлось отречься от семьи и служить стране/потерял близкого товарища на службе». Однако предугадать ответ редко когда возможно, и этот человек отвечает, что убил 10 ни в чем невиновных детей ради того, чтобы достичь своей цели. И вот тут возникает вопрос: правильно ли бы называть его героем? Остается ли он героем?

Какова цена за выбор?

Прошерстив весь Интернет, я так и не смогла найти точные данные, но все же горю желанием вам рассказать историю одной фотокорресподентки, которую отправили в зону боевых действий. В один момент перед ней предстал выбор: сфотографировать смерть ребенка или спасти его. Она выбрала первое, снимок получился шикарным и вызвал общественный резонанс на тему смерти невинных детей во время войны. Однако из-за давления общества автор снимка повесилась, не выдержав его. Посмертно она была награждена Пулитцеровской премией. 

Следующий кейс намного интереснее. Во время трагедии в Нью-Йорке 11 сентября в 2001 году, фотограф Ричард Дрю запечатлел момент, как с одной из Башен Близнецов выпрыгнул мужчина и летел вниз головой. 

Ричард Дрю — профессионал своего дела и знает, что осознание событий наступает позднее. В момент, когда творится история, все вокруг охвачены ужасом и смятением. И лишь такие люди, как он сохраняют присутствие духа, чтобы потом сложить факты в единое историческое полотно.

Этот фотограф с юности умеет сохранять присутствие духа. 21-летним он стоял прямо за Робертом Кеннеди, когда тому выстрелили в голову. Его куртку залила кровь сенатора, но он вскочил на стол и стал снимать — и пустые открытые глаза Кеннеди, и его жену Этель, припавшую к телу мужа и умолявшую фотографов, умолявшую лично его не снимать.

Не в его правилах отказываться снять картинку, попавшую в объектив, потому что человек не знает, когда творится история, — пока сам не начнет творить ее. Ему безразлично, жив или мертв человек в кадре: ведь камера не видит этих различий, а его дело — снимать людей, как делают все фотографы.

По возвращению в офис своего издания AP, Ричард отправил кадр на сервер агентства. На следующее утро снимок появился на седьмой полосе The New York Times. Он появился в сотнях газет по всей стране, по всему миру. Но кто он, этот Падающий человек, никто не знал. 

В большинстве американских изданий снимок Ричарда Дрю появился лишь однажды, чтобы потом исчезнуть навсегда. Газеты по всей стране — от Memphis Commercial Appeal до The Denver Post — были вынуждены отбиваться от обвинений в том, что они используют чью-то смерть, лишают погибшего достоинства, вмешиваются в частную жизнь и превращают трагедию в подобие порнографии. Большинство авторов возмущенных писем настаивали на факте, не нуждавшемся в доказательствах: тот, кто видит снимок, должен знать, кто на нем изображен.

И вот приходит профдеформация

Здесь я хочу привести примеры из собственного, хоть и небольшого, но опыта. В прошлом году во время второго локдауна в соцсетях начала стремительно распространяться информация о том, что жителям областей нечего есть из-за нехватки денег на карантине. Многие были вынуждены обменивать бытовую технику на еду. Как только я это увидела, первой мыслью было написать об этом материал в своем микроблоге, найти этих людей, взять у них комментарий. 

Далее, первой мыслью, когда я узнала о том, что 17-тилетнего парня в Ташкенте избили и порезали ножом, было сделать материал, придать огласке этот случай. Мы пригласили его на интервью, что он рассказал свою историю, которая поделила его жизнь на до и после.

Когда моя подруга случайно обмолвилась, что у ее знакомой дочь болеет синдромом Дауна, я сразу же предложила отснять видеосюжет.

Несколько недель назад пересеклась со знакомой в кафе. Мы мило поболтали, рассказали последние новости из жизни друг друга, и тут она говорит, что недавно пережила клиническую смерть. Стоит ли говорить, что сразу появилось предложение взять у нее интервью?

Совсем недавно всей командой мы снимали фильм про девушку, которая болеет раком, я брала у нее интервью, в ходе которого она расплакалась. Так как я была на работе, не смогла ей сопереживать в полной мере. Однако если бы услышала эту историю при других обстоятельствах, то вряд ли смогла бы сдержать эмоции. 

Понимаю, что это совсем не то, чем стоит гордиться, но это именно то, к чему должен стремиться журналист. Осознание появления профдеформации пришло ко мне в тот момент, когда я начала разговаривать заголовками. Одно из самых важных правил — уметь переключаться с работы на повседневную жизнь. 

Автор: Малика Камилова